klassreferat.ru

Л.Г. Корнилов родился в 1870 г. в станице Каркаралинской Семи­палатинской области в семье казака, дослужившегося в армии до офи­церского чина. Детство Лавра прошло в большой бедности. В 1883 г. мальчик был принят в Омский кадетский корпус, а затем в Михайлов- ское артиллерийское училище в Петербурге. Все это время он не пе­реставал заботиться о семье — пересылал ей часть своего скудного жалованья. По окончании училища вышел офицером в одну из артил­лерийский бригад в Туркестане, в свободное время готовился к по­ступлению в Академию Генерального штаба и изучал туркменский язык. В 1895 г. Корнилов поступил в Академию Генерального штаба и окончил ее с золотой медалью.

В 1898 г., уже будучи офицером Генерального штаба, он вернулся на службу в Туркестанский край. Наступил легендарный период его жизни. Однажды, переодевшись туземцем, Корнилов верхом отпра­вился через афганскую границу. Через три дня, преодолев 400 верст, он доставил своему командованию фотографии и подробное описание всей местности. Изучая области, прилегавшие к азиатской границе России (Китай, Туркестан, восточную часть Персии), Корнилов при­обрел известность не только как способный разведчик, но и как путе­шественник-исследователь.

В годы русско-японской войны Л.Г. Корнилов, будучи начальни­ком штаба стрелковой бригады, проявил себя как решительный и му­жественный офицер, за храбрость был награжден Георгиевским орде­ном 4-й степени, он отличился в боях под Мукденом. Его самоотверженное поведение в самые тяжелые минуты боя вдохновля­ло и поддерживало солдат и офицеров.

После войны георгиевский кавалер Л.Г. Корнилов некоторое вре­мя служил в Главном штабе, затем продолжил службу в Туркестане, на Кавказе, в Прибалтике, а с 1909 по 1911 г. состоял российским во­енным агентом в Китае. На дипломатическом поприще он, однако, не задержался. Выслужив генеральский чин, принял командование 2-м отрядом Заамурского пограничного округа. Первую мировую войну Корнилов встретил во Владивостоке командиром 1-й бригады 9-й Си­бирской стрелковой дивизии. После чего — новое назначение: он принял командование 49-й пехотной дивизией, а затем — 48-й.

Весной 1915 г. 48-я пехотная дивизия прикрывала отход русских войск Юго-Западного фронта с Карпат. Нарушив полученный приказ, своенравный Корнилов не сумел вывести дивизию из-под германско­го контрудара. Итог был трагичен: дивизия была частично окружена и пленена. Сам генерал получил ранение в руку и ногу и попал в плен. Однако этот факт, повлекший за собой расследование, был замят, по­скольку вышедшие из окружения части сохранили все же свои боевые знамена, и командные верхи даже попытались представить разгром дивизии подвигом. Что касается Корнилова, то он неоднократно пы­тался бежать из австрийских лагерей для военнопленных, и в 1916 г. побег наконец удался.

Сначала пленный генерал был помещен в «элитный» — генераль- ско-офицерский — лагерь близ Вены. Среди русских военнопленных там находился известный летчик А.А. Васильев, который еще до вой­ны прославился своим перелетом по маршруту Петербург — Москва. Летом 1914 г. его аэроплан, на котором летел и генерал-лейтенант Е.И. Мартынов, был сбит над линией фронта.

Корнилов, Мартынов и Васильев разработали план захвата само­лета, на котором они должны были улететь. Задуманное осуществить не удалось: администрация лагеря заговорщиков разлучила. Оказав­шись в новом лагере в селе Лека (замок графа Эстергази), Корнилов и Мартынов не упали духом и не расставались с мечтой о побеге. Про­слышав, что в лагере-госпитале Кассек у нескольких пленных русских офицеров есть документы, дающие надежду на освобождение, Кор­нилов начал решительно действовать. Он почти перестал есть, худел, а чтобы вызвать сердцебиение — пил крепчайший чай. И добился своего: по состоянию здоровья он был переведен в Кассек. Получив документы, он возобновил подготовку к побегу. В этом ему помогли русский пленный солдат и русский врач в Кассеке. Они установили контакт с заведовавшим аптекой чешским фельдшером. На деньги Корнилова он достал необходимую одежду, пистолет и патроны, ком­пас. Так как ранее переданные Корнилову документы годились толь­ко до Будапешта, пришлось купить и два «липовых» документа. В на­значенное утро, одетый в австрийскую форму, Лавр Георгиевич в черных очках вышел из лагеря. На квартире аптекаря, который отпро­сился у начальства съездить домой, Корнилов сбрил усы. «Особая 158 примета» — родинка под глазом была ликвидирована. Врач Гутков- ский и солдат Цесарский — сообщники Корнилова — должны были три-четыре дня скрывать его отсутствие в лагере. Для этого Гутков- ский посещал «больного Корнилова» (за несколько дней до побега он «по болезни» перестал выходить из своей комнаты), а Цесарский но­сил в пустую комнату пищу и съедал ее там. Но на второй день про­изошло непредвиденное. В лагере скончался русский пленный. На его отпевание пришли все соотечественники, кроме Корнилова. Понятно, что тут же обнаружили его отсутствие. Гутковский и Цесарский были арестованы, лагерь оцеплен. Тем временем Корнилов и его спутник, меняя пассажирские поезда, добрались до Будапешта. А оттуда от­правились в сторону румынской границы. В лесу переоделись в штат­ское. Но с этого момента начались неудачи. Беглецы заблудились. Несколько дней, не имея продовольствия, питались только ягодами и грибами. Наконец вышли к какому-то селению, в которое спутник Корнилова отправился за едой... и был схвачен австрийским конвоем. Корнилов блуждал еще несколько дней. Обувь его была разбита, оде­жда изорвана. Обессиленный и отчаявшийся, он неожиданно на­ткнулся на пастуха-румына. Отлежался в его шалаше. Затем пастух вывел его к Дунаю. На другой стороне была Румыния. Переплыв реку, Корнилов выбрался на берег и был подобран румынскими кре­стьянами. Его отвели в село, где уже находилось несколько военно­пленных.

Вместе с группой военнопленных он прибыл в городок Турна- Северин. На площади русский штабс-капитан объявил им, что Румы­ния вступила в войну с Германией и Австро-Венгрией и что после проверки все будут отправлены на фронт. В нарушение всех уставных норм, не вставший «смирно» перед офицером, из строя вышел солдат и, не обратившись как положено, крикнул: «Я генерал-лейтенант Корнилов! Дайте мне приют!» Корнилова отправили в Бухарест, а от­туда через Киев он выехал в Ставку на прием к царю.

Побег генерала из плена был редчайшим случаем. По данным Ставки, на сентябрь 1916 г. в германском и австрийском плену нахо­дились 62 русских генерала, а бежал оттуда только Л.Г. Корнилов. Николай II лично принял его в Ставке и наградил Георгиевским кре­стом. Вскоре имя Корнилова обретает популярность, газеты и журна­лы превращают его в «национального героя». Но Россия продолжала воевать, и место профессионального военного было на фронте. Осе­нью 1916 г. Корнилов получает 25-й пехотный корпус, входивший в состав особой армии Юго-Западного фронта под командованием ге­нерала А.А. Брусилова.

В дни Февральской революции 1917 г., когда объективно обозна­чилось противоборство революционно-демократической и контррево­люционной тенденций, думские лидеры, российский генералитет ис­кали кандидатуру для восстановления порядка в восставшем Петрограде. Выбор пал на Корнилова. 2 марта генерал Корнилов был назначен командующим Петроградским военным округом. Именно он лично явился в Александровский дворец в Царском Селе и взял под арест императрицу Александру Федоровну, царских детей и придвор­ных. В те дни Корнилов оказался в высоких сферах политики. Ему, скорее всего, отводилась роль той силы, которая должна была содей­ствовать Керенскому в стабилизации режима и усилении позиций Временного правительства, установлении в тылу и на фронте «твердого порядка». Образованный офицер, владевший несколькими восточными языками, имевший печатные труды, вместе с тем власто­любивый и жесткий, Корнилов не был лишен собственных планов и политических интересов и ради этого он готов был сочетать прису­щую ему резкость, заносчивость и напористость с терпимостью и го­товностью к компромиссам.

Во время апрельского кризиса Временного правительства Корни­лов распорядился двинуть против демонстрантов артиллерию: пушки не стреляли, но по требованию Петроградского Совета Корнилов был с должности смещен и отправлен на фронт командовать 8-й армией.

На фронте он близко сошелся с комиссаром Б.В. Савинковым и начал добиваться смещения главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала Гутора. Савинков был личным другом Керенского, и свалить Гутора не составило труда.