klassreferat.ru

1783-1844

Александр Христофорович Бенкендорф родился в 1783 г. Его отец — Христофор Иванович — при Павле I дослужился до чина ге­нерала от инфантерии, участвовал в русско-турецких войнах, а затем стал губернатором в Риге. На рубеже ХУШ-Х1Х веков он оставил службу и вплоть до своей смерти почти четверть века прожил в поме­стье графа Стенбока. За свою удивительную, поражавшую современ­ников забывчивость он обрел известность замечательного оригинала и чудака. Мать Александра — Анна Юлиана Шиллинг фон Канштадт — была подругой супруги Павла Петровича, Марии Федоровны, со­стояла в ее свите и нередко позволяла себе вмешиваться в их семей­ные дела. Когда в семье Павла I родился первенец Александр, она его нянчила. Близость к императорскому двору во многом впоследствии помогла детям Бенкендорфов: при покровительстве императрицы Марии Федоровны братья Александр и Константин получили лучшее по меркам того времени воспитание. В конце екатерининского царст­вования аббат Николь, известный в России как превосходный педагог, при помощи иезуитов открыл привилегированное учебное заведение, в котором могли получать образование только сыновья вельмож. В этом пансионе учились Орловы, Волконские, Воронцовы, Гагарины, Голи­цыны, Нарышкины, Юсуповы, Бенкендорфы и другие отпрыски ари­стократических семей. Распорядок дня воспитанников пансиона был жестким и полностью регламентированным: подъем в шесть утра, хо­лодная ванна, физические упражнения на свежем воздухе... Религиоз­ному воспитанию уделялось большое внимание. Мальчикам вменя­лось в обязанность по воскресеньям писать письма родным, половину карманных денег расходовать на помощь бедным. Приоритет воспи­тания над образованием в пансионе был очевидным — «высшие нау­ки» здесь не преподавались. Не получив систематического образова­ния, Бенкендорф мог вести вполне светскую беседу и имел живой слог. По окончании пансиона Александр Бенкендорф был записан в лейб-гвардии Семеновский полк и стал флигель-адъютантом Павла I. В 1801 г. правление Павла прервалось, на престол вступил его сын — Александр, который не счел нужным покровительствовать Бенкен­дорфу. И Александр Христофорович сделал свой выбор. Карьере при дворе он предпочел военную карьеру. Первые военные отличия — знак ордена Св. Анны 3-й степени и малый крест ордена Св. Влади­мира 4-й степени — он получает в Закавказье.

Орден Св. Анны 3-й степени носили на оружии. На эфесе шпаги небольшой кружок («Клюква») — красный финифтевый медальон, увенчанный императорской короной, в котором в красном эмалевом кольце помещался красный эмалевый крестик. Орден Св. Анны был первым иностранным по происхождению орденом, включенным в XVIII веке в систему наград Российской империи, и награждали им за «благочестие и верность», а в дальнейшем — и за боевые отличия.

Что касается второй награды — ордена Св. Владимира, — то вы­дали ее Александру Бенкендорфу за военные заслуги (хотя выдава­лась еще и за гражданские отличия). Четвертая степень была низшей и представляла собой небольшой крестик под красной эмалью с чер­ной и золотой каймой. В центральном круглом медальоне на лицевой стороне помещалось на черном эмалевом фоне изображение горно­стаевой мантии под великокняжеской короной. На мантию положен вензель «СВ» (Святой Владимир). Носить знак 4-й степени полага­лось на узкой ленточке красного цвета с черной каймой в петлице.

Первыми своими наградами Бенкендорф особенно дорожил: ими были отмечены его усердие в военной службе и храбрость в сражени­ях. Началось восхождение по быстрому и опасному пути к славе и чинам.

Вскоре Бенкендорф начинает участвовать в наполеоновских вой­нах. За проявленную храбрость в сражении при Прейсиш-Эйлау Александр Бенкендорф был награжден орденом Св. Анны 2-й степени (красный крест на узкой ленте для ношения на шее) и отмечен чином капитана. Войну 1806-1807 гг. Бенкендорф закончил в чине полков­ника. Военная служба сочетается в этот период с участием в диплома­тической миссии: Бенкендорф сопровождает посла в Париже графа П.А. Толстого и выполняет ряд серьезных поручений. Наблюдая за политической жизнью наполеоновской Франции, Александр Христо­форович отмечает многие полезные, на его взгляд, государству учре­ждения, которые следует позаимствовать, и прежде всего жандарме­рию. Им даже был подготовлен проект о составлении управления жандармов из людей честных и смышленых. Но проект остался неут- вержденным.

В 1809 г. Бенкендорф участвует в Русско-турецкой войне (1806— 1812 гг.). Возглавленная им стремительная контратака уланского пол­ка решила исход Рущукского сражения в пользу русской армии. Бен­кендорф был награжден за воинские заслуги и отличия в бою орденом Св. Георгия 4-й степени — золотым крестом с расширяющимися от центра лучами, покрытыми белой эмалью. В круглом медальоне кре­ста помещалось изображение св. Георгия на коне, поражающего копьем змия. Этот орден никогда не снимался, ибо приобретался ис­ключительными воинскими заслугами.

В Отечественной войне 1812 г. А.Х. Бенкендорф воевал в составе отряда генерал-майора Ф.Ф. Винценгероде, в начале войны обеспечи­вал оперативную связь между разрозненными армиями М.Б. Барклая де Толли и П.И. Багратиона, стремившихся соединиться. За успеш­ную военную операцию при городе Велиж Бенкендорф стал генерал- майором. В этом сражении принимал участие и друг Бенкендорфа, С.Г. Волконский. Во время ночной атаки их отряды, наступая на го­род с разных сторон, чуть не порубили друг друга, приняв встречный отряд за неприятельский. И только наступивший рассвет предотвра­тил нечаянную стычку двух друзей. В начале августа Александр Хри- стофорович стал одним из первых командиров партизанских армей­ских отрядов, которые должны были действовать на флангах армии противника. Его отряд сражался под Звенигородом и Волоколамском, при отступлении русской армии из Москвы прикрывал дороги на се­вер и северо-запад. Когда же неприятель оставил Москву, Александр Христофорович был назначен первым комендантом освобожденной древней столицы. В преследовании отступавшей «армии двунадесяти языков» Бенкендорф также участвовал и взял в общей сложности бо­лее 6000 пленных. В заграничных походах русской армии он коман­довал летучим армейским отрядом, сражался под Темпельсбергом и Лейпцигом, воевал в Голландии. Многочисленные награды находят своего героя: за участие в военной кампании 1813-1814 гг. А.Х. Бен­кендорф получил орден Св. Георгия 3-й степени (крест на ленте для ношения на шее; заслужить орден Св. Георгия в боевой обстановке было чрезвычайно трудно), орден Св. Анны 1-й степени (1-я степень была высшей и состояла из красного креста, носимого на широкой ленте через левое плечо, и серебряной звезды, которая носилась на правой стороне груди); ему были пожалованы бриллиантовые знаки к ордену Св. Анны, золотая с бриллиантами шпага (выдавалась за храб- 80 рость); орден Св. Владимира 2-й степени (ордена Св. Владимира и Св. Георгия были единственными, которые полагались только за вы­дающиеся военные заслуги). Был он пожалован и иностранными на­градами: большим крестом Шведского меча, прусским орденом; от нидерландского короля получил золотую шпагу; от британского ре­гента — золотую саблю с надписью «За подвиги в 1813 году». Порт­рет генерала А.Х. Бенкендорфа позднее украсил знаменитую Воен­ную галерею 1812 г. в Зимнем дворце в Петербурге. Но высшей и главной, по-видимому, наградой для Александра Христофоровича явилась его удивительная неуязвимость: герой Отечественной войны и Заграничного похода ни разу не был ранен.

В послевоенные годы Бенкендорф являлся начальником штаба 2-й драгунской дивизии, а в 1819 г. был назначен начальником штаба гвардейского корпуса и пожалован званием генерал-адъютанта. Но не только участие в военных действиях укрепило авторитет и извест­ность Бенкендорфа в российском обществе. Славу и признательность современников принесли ему его поступки во время страшных собы­тий 7 ноября 1824 г.

В тот день в Санкт-Петербурге началось великое наводнение. Бу­шующие волны поднимались над берегами переполненной Невы, во­да стремительно бежала через каменные парапеты на город. Ее напор был настолько сильным и безудержным, что из уличных люков заби­ли фонтаны. Спасаясь от разгневанной стихии, жители города пыта­лись скрыться на верхних этажах зданий, лезли на фонари, деревья, на крыши проплывавших по возникшему огромному озеру карет. Вода смывала дома, вырывала с корнем деревья, разрушала парусные суда, уносила жизни сотен людей. Моряки, офицеры, вызвавшиеся добро­вольцы спасали своих сограждан, проявляя в минуту опасности луч­шие человеческие качества, совершая настоящие подвиги. Руководил спасением людей генерал-губернатор города М.А. Милорадович. Не остался безучастным в этих событиях и генерал-адъютант А.Х. Бен­кендорф. В тот день он был в Зимнем дворце — дежурил при импера­торе Александре, который приказал ему послать катер для спасения утопающих. Подвергаясь смертельной опасности, по плечи в воде, он перешел через набережную и достиг 18-весельного катера, на котором до середины ночи спасал терпевших бедствие людей, поражая оче­видцев своим мужеством и самоотверженностью. На следующий день вода спала. Город являл собой страшное и печальное зрелище. Начали работу комитеты помощи пострадавшим, открывались приюты для лишившихся крова. В наиболее пострадавшие от наводнения районы Петербурга были назначены временные военные губернаторы, на Ва­сильевский остров — А.Х. Бенкендорф. На него возлагалась обязан­ность устраивать бездомных, кормить голодных, вывозить утонувший скот и т.д. Император лично пожаловал Александру Христофоровичу в награду бриллиантовую табакерку.

Над многими проблемами российской действительности после победоносного завершения войны с Наполеоном задумывались воз­вратившиеся из походов офицеры. Не был исключением и А.Х. Бен­кендорф. Предметом его напряженных раздумий было взаимодейст­вие общества и власти. По его мнению, могущественной являлась лишь та власть, которая опиралась не на страх и силу, а на авторитет и доверие. В противном случае власть становилась враждебной. Уси­ление и укрепление власти Бенкендорф связывал с осознанием под­чиненными превосходства начальства и необходимости безукориз­ненно и беспрекословно выполнять служебные обязанности для всеобщего блага. Взгляды Бенкендорфа во многом были схожи со взглядами великого князя Николая Павловича, с которым установи­лись не только служебные, но и дружеские отношения. Николай Бен­кендорфу доверял, знал, что на него сможет в трудный момент поло­житься. И такой момент наступил 14 декабря 1825 г. На Сенатской площади Бенкендорф не отходил от императора; не страшась пуль, уговаривал солдат; возглавил один из отрядов по поимке разбежав­шихся мятежников. Через три дня Александр Христофорович вошел в созданный по указу царя Следственный комитет по делу декабристов. Среди этих людей у Бенкендорфа были знакомые и даже друзья. С С.Г. Волконским он учился в пансионе аббата Николя; в масонской ложе «Соединенных друзей», куда он вступил в 1810 г., состояли П.И. Пестель, С.Г. Волконский, М.И. Муравьев-Апостол. Дружба с Волконским еще более окрепла в войну 1812 г. (уже после смерти Бенкендорфа сын Волконского женился на его внучке). И вот теперь, в событиях 14 декабря, его друзья — Николай I и С.Г. Волконский оказались по разные стороны Сенатской площади, и Бенкендорф, не колеблясь, встал на сторону царя. В Следственном комитете он вы­ступил против смертной казни, хотя осудил выступление мятежников. Ни один из декабристов в своих воспоминаниях не отозвался плохо об Александре Христофоровиче, напротив, подчеркивали его челове- 82 ческое сострадание и сочувствие к осужденным. Он сохранил уваже­ние к политическим противникам и тем самым сохранил их уважение к себе. День 14 декабря еще более сблизил Николая I и Бенкендорфа. Император ему всецело доверял. В многочисленных поездках по Рос­сии они сидели в одной коляске и рассуждали о многих проблемах, задумывались над многими вопросами... Но, пожалуй, самым акту­альным в свете недавнего декабристского выступления был вопрос о создании особого органа тайного надзора за состоянием дел в Россий­ской империи. Бенкендорфу вспомнились его впечатления о давнем пребывании во Франции и отклоненный Александром I составленный им проект о учреждении жандармерии, а также его размышления о нравственном авторитете власти. Николай, подобно Петру I, стре­мившемуся построить государство, в котором все регламентировано до мелочей, решил создать свою структуру управления империей. Во главе ее сложились шесть отделений Собственной Его Императорско­го Величества канцелярии. III отделение вело все политические дела, осуществляло контроль за умонастроениями в обществе. К этому от­делению прилагался корпус жандармов. Указом 25 июля 1826 г. А.Х. Бенкендорф, пользующийся в обществе отличной репутацией, был назначен начальником III отделения и шефом корпуса жандар­мов. Полицию Бенкендорф рассматривал как необходимый для под­держания спокойствия общества орган, который будет предупреждать беспорядки и преступления и гарантировать гражданам безопасность. В полиции должны, по его мнению, служить люди с высокими нрав­ственными качествами — честные и благородные. Только в этом слу­чае полицию будут уважать. Интересно, что о необходимости образо­вания подобного учреждения рассуждал еще в 1818 г. декабрист П.И. Пестель и оптимальным количеством для России жандармов считал 112 900 человек. В николаевской России корпус жандармов, которым руководил А.Х. Бенкендорф, насчитывал от 4278 человек (в 1827 г.) до 5164 человек (в 1836 г.). III отделение С. Е. И. В. К. соз­давалось как орган «быстрого реагирования» на жалобы, притесне­ния, взяточничество, произвол администрации. И хотя Николай I и Бенкендорф включили в функции этого отделения наблюдение за умонастроениями, надзор за иностранцами, выявление революцион­ных деятелей и организаций, сбор сведений о крестьянских выступ­лениях и т.д., все-таки большую часть объема работ составляли дела отнюдь не крамольно-политического характера.

Перечень дел, которые подлежали рассмотрению вначале 16, а позднее 32 чиновниками III отделения, выглядел следующим образом:

-          содействие к получению удовлетворений по документам, не обле­ченным в законную форму;

-          пересмотр в высших судебных местах дел, решенных в низших инстанциях;

-          помещение детей на казенный счет в учебные заведения;

-          назначение денежных пособий, пенсий, наград;

-          возвращение прав состояния, облегчение участи состоящих под наказанием, освобождение содержащихся под стражей;

-          рассмотрение проектов по разным предприятиям и изобретениям. Кроме того, разбиралось огромное количество жалоб:

-          на личные оскорбления;

-          на неповиновение детей родителям и на злоупотребление роди­тельской властью;

-          на неблаговидные поступки родственников по делам о наследстве;

-          помещиков на крестьян и обратно;

-          на оставление просьб и жалоб без разрешения со стороны началь­ствующих лиц;

-          на порубку и поджог казенных лесов и т.д.

Среди десятков тысяч разбираемых дел примерно 6% составляли дела о жестоком обращении помещиков с крепостными на основании крестьянских жалоб. При этом именно при участии Бенкендорфа рас­смотрение дела об открытии Н.Н. Муравьевым в своем имении училища для крепостных обернулось принятием закона о недопусти­мости получения крепостными образования выше церковно­приходского. Работа III отделения все же упростила и ускорила ход прошений и жалоб, которые перестали годами переправляться по раз­личным многочисленным инстанциям и теперь подлежали рассмотре­нию служащим III отделения, затем начальником отделения — А.Х. Бенкендорфом и, наконец, императором. В целях укрепления общественного порядка Бенкендорф считал необходимым расширять сеть доносов, привлекать к сотрудничеству с жандармами многочис­ленных осведомителей. За шпионство платили деньги. Общество ис­пытывало удивление и шок от перлюстрации писем. Беззаконные действия полиции вызывали всеобщее презрение. Надежды Бенкен­дорфа укрепить доверие к власти путем создания и деятельности тай- 84 ной полиции не оправдались. Напротив, уважение к ней подменялось страхом, а правительственный авторитет падал. Получалось, что на­мерения Бенкендорфа были позитивными, а результаты ужасными.

Непросто складывались отношения А.Х. Бенкендорфа и русских писателей и мыслителей. Отказывая литературе в полезности и счи­тая, что от литературных произведений сплошной вред, Бенкендорф вслед за императором стремился полностью регламентировать и взять под контроль литераторов, среди которых особое место, конечно, принадлежало А.С. Пушкину. Николай I вызвался быть его личным цензором, и Пушкин — как придворный, как официальный историо­граф, как поэт — должен был обращаться к императору по любым вопросам своей жизни. Это касалось и издания книги стихов, и досту­па к архивным документам, и заема денег. Нередко обращение к царю осуществлялось через Бенкендорфа: его поэт обязан был уведомлять обо всех своих передвижениях по стране. И над поэтом Бенкендорф старался свой надзор усилить. Мелочная опека давила творчество, за­гоняла Пушкина в установленные рамки, желание подогнать его под общий уровень ущемляло и сковывало индивидуальность. Наставле­ния и поучения Бенкендорфа поэту и письма Пушкина шефу III отде­ления многочисленны: с 1826 по 1837 г. поэт писал Бенкендорфу 54 раза, Бенкендорф поэту — 36 раз. Александр Христофорович не определял положения Пушкина; он являлся прежде всего исполните­лем воли и предписаний царя. И Николай, и Бенкендорф воспринима­ли Пушкина не как гения, а как чиновника, которого в силу его строп­тивости нужно наставить на «путь истинный» и заставить подчиняться. Во взаимоотношениях Пушкина и Бенкендорфа было много противоречивого, ибо неразрывно переплетались государст­венное, творческое, общечеловеческое, личностное. Пушкин, тяготясь столь пристальным вниманием Бенкендорфа, тем не менее считал его человеком умным, добрым, не лишенным чувства юмора. Да и личное цензурование Николаем его произведений все же не было лишено не­которых плюсов. Просто литературу, независимую и свободную, рав­но как независимых и свободных литераторов, царь и начальник III отделения не воспринимали: свободные и независимые не вписы­вались в николаевскую систему. А.И. Герцен и Н.П. Огарев были под­вергнуты аресту и высланы не за какие-то конкретные «худые» дей­ствия, а за то, что могли бы действовать. В этом проявилось стремление Бенкендорфа отвратить сограждан от революционной деятельности и превратить в верноподданных прежде, чем они со­вершат что-то во вред правительству.

П.Я. Чаадаеву в ответ на его «Философическое письмо» А.Х. Бенкендорф объяснил, что и прошлое, и настоящее, и будущее России прекрасны, выше всяких похвал, после чего Чаадаев был объ­явлен сумасшедшим и к нему на квартиру постоянно направлялись врачи для освидетельствования больного.

Не понимал Бенкендорф и самовыражения личности М.Ю. Лер­монтова, стремление его встать вне иерархии традиционного общест­ва, но относился к нему благосклонно. Стихотворение «Смерть по­эта» Бенкендорф воспринял спокойно, считал его эмоциональной вспышкой и даже не беспокоил царя упоминанием о нем. И лишь по­сле того, как царь повелел перевести свободолюбивого поэта на Кав­каз, Бенкендорф выполнил приказ (правда, через полгода именно бла­годаря шефу III отделения, откликнувшегося на просьбу бабушки поэта — Е.А. Арсеньевой, — Михаил Юрьевич был возвращен в гвардию). Изменилось отношение Бенкендорфа к Лермонтову уже по­сле того, как поэт стал нарушать светские приличия и установленные законы (участвовал в дуэли), хотя могли быть и другие причины воз­никшей у Бенкендорфа, в том числе и личной, неприязни к Лермонто­ву. А.Х. Бенкендорф поддерживал отношения с опальными декабри­стами. III отделение под его началом занималось устройством и бытом декабристов. Многие из них позднее рассказывали, что Бен­кендорф по возможности удовлетворял просьбы по переселению де­кабристов, ходатайствовал об улучшении их быта и материального положения, добивался у царя разрешения на поездки больных декаб­ристов для лечения на воды и т.д. Отъезжавшей в Сибирь жене декаб­риста А.Е. Розена Александр Христофорович вручил рекомендатель­ные письма к сибирским губернаторам, и эти письма много способствовали беспрепятственному ее проезду. Лично Бенкендорф через губернаторов передавал не имевшим средств к существованию декабристам на поселении готовальни, краски, бумагу для занятий рисованием. Он рекомендовал к публикации книги декабриста М.Ф. Орлова. Однако на многое шеф жандармов накладывал и запрет, многое не допускал. Так, им были отклонены прошения некоторых ссыльных декабристов о перемене места жительства; декабристу М.С. Лунину запретил в течение года писать; жене А.Е. Розена запре­тил при отъезде в Сибирь взять с собой сына...