Готовые домашние задания, рефераты, исторические портреты, биографии писателей, анализ литературных произведений, краткое содержание произведений, сочинения бесплатно и без регистрации на любой вкус для школьников и студентов. Материалы для подготовки к ОГЭ, ЕГЭ.
klassreferat.ru
Киргизский писатель Чингиз Айтматов — крупнейший писатель современности. Его книги волнуют нас своей подлинной человеч-ностью, духовной красотой созданных им образов, особым лиризмом повествования, заставляют думать и спорить. В его творчестве удивительно слилось национальное и интернациональное, традиции и история родного народа с общеземным, общечеловеческим. Эмоционально-философская окрыленность, свойственная произведениям Айтматова, в романе «И дольше века длится день» обрела невиданную до сих пор масштабность в изображении человека, жизни, мира.
События романа разворачиваются в крохотном казахском поселке - разъезде Боранлы-Буранном, у железнодорожной магистрали, в бескрайней сарозекской степи. Только перестук колес поездов напоминает жителям разъезда о напряженном пульсе большой жизни. Кто же такие боранлинцы? Это затерянный в степи островок человеческого братства, где спешат на помощь по первому зову беды, где радость соседа становится твоей радостью, где о чужих детях заботятся, как о своих. Добротой и сердечностью отличаются эти люди. (Не случайно здесь отдыхает душой крупный ученый-геолог, знаток истории сарозеков Афанасий Иванович Елизаров, дружбой с которым так дорожит и гордится Буранный Едигей.) Все, о чем поведал писатель, как бы пропущено сквозь сознание бывшего аральского рыбака, фронтовика, путевого рабочего — Едигея Буранного. В воспоминаниях, раздумьях Едигея во время долгого пути на старинное родовое кладбище (туда он везет хоронить своего друга Казангана) спрессованы все основные события его жизни. Время и вечность сталкиваются в размышлениях персонажа, вобравшего в себя боль и тревоги своего времени, мудрость древних преданий сарозекской пустыни, красоту души таких людей, как Казанган, Абуталип, Зарипа, Елизаров.
Жизнь не баловала героя. Ему пришлось пройти фронтовыми дорогами, перенести тяжелую контузию, пережить смерть сына. Последние тридцать лет он прожил на степном разъезде, выполняя самые разнообразные работы по обслуживанию железной дороги: «Пришлось им с Казанганом побороться с заносами на пути, можно сказать, не на жизнь, а на смерть… Сколько заносов перекидали вручную, выволокли волокушами и даже мешками выносили снег… И каждый раз казалось, что это последняя схватка с метельной круговертью и что можно, не задумываясь, отдать к черту эту жизнь, только бы не слышать, как ревут в степи паровозы — им дорогу давай!».
Вспоминая свое прошлое, Едигей спрашивает себя, ради чего они с Казанганом «жизнь свою гробили». И сам отвечает: «Значит, было ради чего». Да, на плечи героев и миллионов простых тружеников легла вся тяжесть войны и трудовых послевоенных лет. Они чувствовали свою незаменимость и ежедневно честно и бескорыстно делали свое дело. Не получивший образования Едигей — высокодуховный и нравственный человек. Он умеет глубоко понимать и любить детей (у него «особое чутье на добро и зло»), способен сострадать и бороться за попранную справедливость (вспомним, как разговаривает Едигей со следователем, как борется потом за реабилитацию Абуталипа). В герое воплощается все, что хотелось бы видеть в каждом человеке: доброта, убежденность, чувство долга и внутреннего достоинства, моральная ответственность за все происходящее вокруг. Казанган — старший товарищ Едигея, старожил здешних мест, хранитель их древних преданий. Едигей решает во что бы то ни стало выполнить последнее желание умершего — похоронить его на кладбище предков Анна-Бейит. Он вспоминает, что спокойной жизни у его друга не было.
Казанган принадлежал к породе тех людей, которые располагают к себе с первой же встречи: «Ничего особенного в Казангане не было, напротив, сама простота обозначила в нем человека, умудренность которого добыта тяжелым уроком… Удивительные у него были глаза — карие, всепонимающие, внимательные, улыбчивые, с лучами разбегающихся морщин от прищура… Но больше всего доверия он внушал рассудительностью речи…». Казанган делал то, что мог лучше других, и то, что больше всего необходимо. Что заставило его трудиться на пределе человеческих сил и возможностей? Ведь можно уехать в другие места — странато большая. Но, «чтобы жить на сарозекских разъездах, надо дух иметь, а иначе сгниешь». Именно ощущение этого духа в себе питало самоуважение Казангана и Едигея, а способность исполнить то, что дано не всякому, но без чего не может нормально функционировать «железная аорта» страны, рождало чувство своей необходимости. Духовно близок к Едигею и Казангану учитель Абуталип Куттыбаев. Когда началась Великая Отечественная война, он был мобилизован, воевал, попал в плен. После того как удалось бежать из концлагеря, воевал в рядах югославских партизан, был ранен. Его неоднократно награждали орденами, о нем писали в партизанских газетах, помещали фотографии. После войны Абуталип вернулся на родину, в Казахстан. Но недолго он занимался любимым делом — учил детей. Некоторое время ему вместе с молодой женой Зарипой и двумя детьми пришлось перебиваться на случайных работах, скитаться. Судьба забросила его на разъезд Буранный. Казалось, он нашел, наконец, покой, устроил жизнь семьи, приобрел друга в лице Едигея. Но Куттыбаева оклеветали жестокосердые люди, враждебными объявили его воспоминания, которые он писал для своих детей, оторвали от семьи, лишили свободы. Разлуку с детьми Абуталип не вынес.
В романе писатель заставляет своих героев размышлять об истоках человеческой несправедливости, о природе равнодушия, подлости, агрессивности — чертах, несовместимых с человеческой моралью. Образом Едигея Ч. Айтматов как бы говорит своему читателю: чтобы уверенно идти в будущее, нельзя ни на что закрывать глаза, надо все помнить — и прекрасное, и уродливое, и доброе, и жестокое в истории родной земли. Только так через поток веков и тысячи километров можно почувствовать свою общность с другими людьми, с человечеством: с теми, кто жил на нашей земле, кто живет сейчас, кто будет жить.
Кроме рассказа о жизни наших современников, поучительных легенд, Ч. Айтматов вводит в повествование фантастическую ситуацию. События, связанные с описанием контактов с внеземной цивилизацией, и все то, что происходит по этой причине, не имеет под собой никакой реальной почвы. Нигде в действительности не существуют сарозекские и невадские космодромы. Два различных мира — две различные системы взяты здесь вне исторической реальности, совершенно условно, как правило игры. «Вся космическая история, — признается писатель, — вымышлена с одной лишь целью — заострить в парадоксальной, гиперболизованной форме ситуацию, чреватую потенциальными опасностями для людей на земле». Что же понял и постиг в этот «длинный день» главный герой романа — Едигей Буранный?
Этот день Едигея стал своеобразным «окном», через которое видится и жизнь героя, и жизнь страны, и доля народная военных и послевоенных лет, настоящее, проверяемое опытом прошлого, будущего, судьба которого на целые века, тысячелетия может зависеть от событий этого дня. Но пока приходят на землю такие люди, как Казанган, Елизаров, Едигей Буранный, мы с уверенностью вглядываемся в это будущее и постигаем глубокий смысл слов Казангана: «За все на земле есть и должен быть спрос». Последняя глава, из которой мы узнаем, что Едигей до конца будет отстаивать судьбу кладбища Анна-Бейит, — убедительное доказательство исторического оптимизма романа Ч. Айтматова.
Время– это особая художественная категория. В литературе оно часто оказывается не похожим на реальное время. Так, писатель может "сжимать" время, ограничиваясь короткой фразой, например: "Прошло три года", а может "останавливать" мгновение, подробно описывая вспышку молнии или полет стрелы. Очень часто художественное время помогает лучше понять замысел автора и лучше уяснить смысл произведения. У Ч. Айтматова образ времени – важнейший элемент его художественно-философской концепции. Начиная с "Белого парохода" в творчестве Ч. Айтматова усложняются повествовательные формы: рядом с описанием реальных событий появляются легенды, предания, мифы, без которых уже не возможно представить произведение целиком. Усложняет писатель и образ времени, соединяя настоящее с прошлым, позволяя ощутить глубины народной памяти.
В романе "И дольше века длится день", на мой взгляд, время – самая главная, ведущая категория. Это День, в котором разворачивается основное действие, исторически-конкретное время – судьба Едигея, и мифологическое время прошлого и будущего.
Едигей – главный герой романа, железнодорожный рабочий, проживший практически всю жизнь на разъезде Боранлы-Буранный, затерявшемся в безбрежных сарозекских степях, и в этом суровом краю укоренились только двое – Едигей и его друг Казангап. И вот Казангапу пришло время умирать. Потеряв лучшего друга, Едигей решает похоронить его на старинном кладбище Ана-Бейит, овеянном множеством легенд и преданий. Одновременно в художественную ткань романа вплетается другая сюжетная линия, связанная с установлением контакта с внеземной цивилизацией, планетой Лесная Грудь, которая ушла далеко вперед в своем развитии. Лесная Грудь – это идеальный мир, мир без распрей, национальных и религиозных разногласий, построенный на принципах справедливости и добра. Жители этой планеты предлагают землянам свою дружбу и сотрудничество, но земляне оказываются не готовыми к такому контакту: раздираемая социальными и политическими конфликтами Земля принимает решение не только отказаться от встречи, но и окружает себя непроницаемым кольцом боевых ракет-роботов. Эта военная операция носит кодовое название "Обруч", и в сознании читателя невольно возникает легенда о манкурте – одна из самых замечательных в романе.
Много-много лет тому назад жуаньжуаны – жестокое племя, захватившее сарозекские степи, - превращали своих пленных в рабов, лишенных памяти, - манкуртов. Несчастному напяливали на голову кусок свежей верблюжьей шкуры в виде обруча, и, когда она высыхала, человек забывал свое прошлое, свой род, своих родителей, свое имя.
Легенда гласит, что мать одного из таких манкуртов разыскала сына и попыталась разбудить его память. Она рассказала ему о родных, о его детстве, пела свои материнские песни, но память манкурта молчала, он превратился в раба, который не раздумывая исполнял лишь приказания хозяина. "Вспомни, как твоё имя? " – вновь и вновь повторяла Кайман-Ана, но по наущению хозяев манкурт убивает собственную мать. С тех пор, по преданию, над степью по ночам летает птица Донебай и спрашивает у повстречавшихся путников: "Вспомни, чей ты? Чей ты? Как твоё имя? Имя?"
Эта легенда – не просто "вставная новелла". Она связана со всем ходом повествования и внешне, и внутренне. Внешне тем, что её рассказчиком является Казангап, которого Едигей провожает в последний путь. Внутренне – она обобщает главную мысль романа: человеческий род в целом и каждый отдельный человек, лишенный исторической памяти, забывший или старающийся забыть собственное прошлое и прошлое своего народа, лишается корней, превращается в марионетку, которой легко манипулировать тем, у кого больше власти. Историческая память – это нечто вроде духовной прививки против безнравственности и аморализма.
Таких современных манкуртов в романе немало. Это Сабитжан, сын Казангапа, выучившийся в горде и даже занимающий какую-то должность в облсофпрофе, человек пустой и никчемный. Это – более страшный тип – следователь НКВД, "крчетоглазый", как зовет его Едигей, ломающий судьбы людей, делающий детей сиротами и жен вдовами. Наконец, это те правители планеты, которые отдают приказ охватить Землю "Обручем" и превратить всю её в манкурта.
Поэтому у Чингиза Айтматова время текучее и проницаемое: легенда и миф переливаются в реальную жизнь и возвращаются обратно, приобретая осязаемые черты реальности. В ком же видит автор опору? Прежде всего, это Едигей, "человек трудолюбивой души". После тяжелой контузии он возвращается с фронта домой и начинает жизнь заново. Ч. Айтматов показывает, какие трудности приходится преодолевать Едигею и его жене, чтобы выжить и прокормить детей. Но ни на фронте, ни в тяжелое послевоенное время Едигей не ищет обходных, легких путей, для него понятия чести, внутреннего достоинства постоянны и в военной , и в мирной жизни. Эпизод борьбы с снежными заносами, когда не выдерживали даже верблюды и падали с ног от усталости, и лишь Едигей и Казангап выстояли, можно назвать подвигом, но почему-то теперь Едигею неловко об этом вспоминать, молодые смеются: старые дураки, ради чего жизнь свою гробили? И действительно, ради чего? Этот вопрос задает сам себе Едигей, и ответ на него прост: ради своих детей , ради потомков, ради тех людей, которые едут в поездах мимо Буранного полустанка.
Под стать Едигею и Казангап. Его тоже можно назвать "прстым" человеком , но на таких-то весь мир держится. Казангап – живое воплощение народной мудрости, традиций и обычаев. Смерть Казангапа проникнута трагической символикой: связь времен распадается, ибо сын его не является духовным наследником собственного отца.
В финале романа сходятся мифологическое и конкретно-историческое время, далёкое прошлое и обозримое будущее, недавние события нашей истории и приметы сегодняшнего дня. Следует особо подчеркнуть, что само название романа "И дольше века длится день" ориентировано на время. В заключение я хочу сказать, что именно с помощью этой художественной категории мне удалось лучше понять этот непростой роман.
Мы есть то, что мы помним и ждем.
Ч. Айтматов
На пороге третьего тысячелетия человечество вновь и вновь ищет ответы на вечные вопросы о смысле жизни, об обществе и человеке, их ответственности за сегодняшний день. Именно за сегодняшний, так как завтрашнего может и не быть. Существование и разрушающее действие ядерного оружия, освоение космоса в военных целях, оставляющая желать лучшего экология — все напоминает и предупреждает о возможной катастрофе всей цивилизации. Никто никого не победит, никто не уцелеет в одиночку. Спасаться и спасать надо всем вместе. Общество — это люди, а люди бывают разными. На что способно общество, если в нем вместо культа религии утвердится культ насилия, наживы любой ценой? Бесстрастные, безразличные, родства не помнящие манкурты — неужели такие люди смогут обеспечить прогресс и нужны обществу? Что удержит людей и заставит стыдиться безнравственных поступков? Совестно, стыдно — ведь за это не платят, не карают. Мой удобный мир, мои интересы и интересы общества — как гармонично объединить их? Эти вопросы беспощадно ставит жизнь, и все люди сдают этот экзамен, как делают это и герои романа Чингиза Айтматова “И дольше века длится день”.
Чингиз Торекулович Айтматов вошел в историю русской литературы “Повестями гор и степей”, которые дышали молодостью, свежестью, любовью к родному краю, к людям, живущим в горах Тянь-Шаня, окружающих великое озеро Иссык-Куль. Минуя несколько таких же светлых и радостных повестей, Айтматов начал задумываться о глубоких проблемах всего человечества, и в творчестве зазвучали тревожные ноты. Впервые же ощущение болевого шока читатель испытал от повести “После дождя” (“Белый пароход”). И на протяжении последующих лет писатель формулирует все новые и новые социальные, психологические, общечеловеческие проблемы, волнующие современность. И вот тут появляется первый роман Айтматова, впитавший в себя многолетний труд, переживания и размышления писателя. Это и был “Буранный полустанок”, который более известен под названием “И дольше века длится день”.
Несмотря на столь огромную философскую роль, роман увлекает не сразу. Философский эпиграф из “Книги скорби” X века, непривычное начало: “Требовалось большое терпение в поисках добычи по иссохшим буеракам и облысевшим логам”, пожилой казах везет хоронить своего друга на родовое кладбище — совершенно иная, чуждая моим интересам жизнь открывается на п*ервых страницах романа. Но полная скрытой силы, точная проза Айтматова захватывает, и постепенно начинаешь открывать глубинный смысл происходящего, тайную взаимосвязь событий, постигать в слове внутреннюю работу души писателя, о чем он и говорит в эпиграфе.
Сюжет романа прост: мышкующая голодная лисица выходит к линии железной дороги, пожилая женщина спешит сообщить, что “умер одинокий старик Казангап”, путевой обходчик Едигей решает похоронить друга на древнем родовом
кладбище. И печальная процессия, возглавляемая Едигеем на Каранаре, мерно движется в глубь степей к кладбищу Ана-Бейит. Но там уже их ждет ошеломляющая новость: святая святых казахов “подлежит ликвидации”, на месте кладбища будет находиться стартовая площадка для запуска ракет по программе “Обруч”. Чья-то неумолимая воля в лице лейтенанта Тансыкбаева отлучает людей от их святыни. “Униженный и расстроенный” Едигей, преодолев сопротивление сына Ка-зангапа Сабиджана, хоронит друга неподалеку, на обрыве Ма-лакумдычап. И в конце этой истории, как и в ее начале, появляется символ Природы: коршун, паря высоко, наблюдает старинное дело захоронения и предстартовую суету на космодроме.
А параллельно идет рассказ о совершенно ином мире, центр которого находится южнее Алеутских островов в Тихом океане, в квадрате, примерно равноудаленном от Владивостока и Сан-Франциско. Это авианосец “Конвенция” — научно-стратегический штаб Обценупра по совместной программе “Демиург”. Здесь американский и советский паритет — космонавты, связавшись с внеземной цивилизацией, покинули станцию “Паритет” “временно, чтобы по возвращении доложить человечеству о результатах посещения планеты Лесная Грудь”. Объясняя причины своего “беспрецедентного предприятия”, они пишут: “Нас ведет туда жажда знаний и вековечная мечта человека открыть себе подобные существа в иных мирах, с тем чтобы разум объединился с разумом”.
При сопоставлении таких линий сюжета получается, что автор, постигая совершенный мир, всматривается в него из космической бездны: смогут ли люди изменить свои представления о мироустройстве, чтобы войти в новое обитаемое пространство? С другой стороны, современность последуется из глубины изначальной Природы, с позиций патриархального миропонимания: сохранят ли люди традиции и духовные ценности предков, сохранят ли землю во всей ее уникальности? Введение космической, даже научно-фантастической сюжетной линии усложнило композицию романа. В нем существует как бы несколько пространств: Буранного полустанка, Сары-Озеков, страны, планеты и дальнего космоса. Так же сопрягаются в романе и разные пласты времени: прошлое, настоящее и будущее. А в центре их пересечения — человек, причастный и к лисице, и к ракете, призванный все понимать, соединять, гармонизировать. Это и есть главный герой романа Едигей Жангельдин, Буранный Едигей, проживший безвыезд но сорок лет на полустанке, фронтовик, настоящий трудяга, труженик. Как писал сам Айтматов, “он один из тех, на которых, как говорится, земля держится... Он сын своего времени”. И рядом с ним в центре романа верблюд-сырттан (сверхсущество), ведущий свой род от белоголовой верблюдицы Акмал, как воплощение самой Природы, ее равенства с человеком. Между ними, человеком и верблюдом, лежит пласт мифов: предание о кладбище Ана-Бейит, легенда о трагедии манкурта, о том, как Найман-Ана пыталась воскресить любовью память у сына-манкурта и как летает теперь над степью птица Донен-бай с воззванием к людям: “Вспомни имя твое! Твой отец До-ненбай!..” Сюда же примыкает написанное ритмической прозой предание о любви старого певца Раймалы-ага. “степного Гете”, к юной акынше Бегимай. Легендарные события прошлого живут в воспоминаниях Едигея, переплетаясь с днем настоящим: легенда о манкурте с судьбой Сабиджана, предание о золотом мекре с жизнью детей Абуталипа, а легенда о любви Раймалыага с переживаниями самого Едигея. Эти мифы привносят в композицию романа новые непередаваемые ощущения, делают его похожим на сказку, от которой просто невозможно оторваться, хочется с головой погрузиться в этот прекрасный мир неповторимой прозы.
День сегодняшний в романе вобрал в себя глубинную тяжесть ламяти, поскольку “разум человека — это сгусток вечности, вобравший в себя тысячелетия истории и эволюции, наше прошлое, настоящее и конструкцию грядущего... Мы есть то, что мы помним и ждем”. Поэтому по-особенному звучит название романа — строка из стихотворения Б. Пастернака “Единственные дни”. Это стихотворение — антипод романа по легкой грусти, задушевности чувства, чуть рассеянного взгляда на прошлое, растворенное в будущем. Роман же трагический, обнажающий все конфликты современности, требующий от каждого немедленных однозначных решений. В таком названии заключена не только важная для писателя идея, мысль, но и поэтический, музыкальный образ, лирический мотив, который “просвечивает” сквозь ткань всего романа. И дольше века длится день похорон Казангапа, день напряженных размышлений Едигея о сложных вопросах времени, истории. И вот художественное чудо: в его воспоминаниях и размышлениях открывается нам идеальное поведение и житие человека. Мы читаем не о былом и не о том, как живут, а о том, как жить. Жить в гармонии с природой и с самим собой, личностно и счастливо, на чистых началах. Основой жизни героев романа на Буранном полустанке стали Память и Совесть. Эти люди не рвут от жизни куски и не ищут, где лучше. В суровой природе Сары-Озеков они уловили живую душу самой Природы и умеют радоваться малому — поэзии ливня, например. “Абуталип и дети купались в потоках ливня, плясали, шумели... То был праздник для них, отдушина с неба”. Жизнь семей Едигея, Казангапа и Абуталипа Куттыбаева протекает со своими страстями, надеждами и трудностями. А в трудностях закаляется характер, очищаются душа и ум. И ценности в их мире истинные: любовь семейная, честный труд, незлобивая жизнь. Возможно, идеальные отношения между семьями на Буранном — воплощение мечты писателя, прообраз отношений между народами и государствами. Однако Еди-гей и Укубала, Абуталип и Зарипа далеко не наивные люди. В тяге к свободной жизни они противостояли законам рода, испытали гонения в определенный период истории. Поэтому и дорожат так трепетно и нежно друг другом и детьми. Семейная любовь — главная ценность. Да и жизнь на полустанке похожа на братское общежитие. В основе ее — сострадание и духовность. И Едигей в этом мире — главное лицо, для всех поддержка и опора. Без него немыслим Боранлы — Буранный, открытый всем ветрам на свете, помещенный автором в сары-озекские степи — великие и пустынные пространства. Сары-Озеки не просто степи, это сама бесконечность с ее холодным равнодушием к человеку, к его поискам смысла жизни, счастья, справедливости: “Едигей вдруг почувствовал полное опустошение. Он упал на колени в снег... и зарыдал глухо и надсадно. В полном одиночестве, посреди Сары-Озеков, он услышал, как движется ветер в степи...” Вместе с затерянностью человека в пространствах степей автор одновременно подчеркивает и затерянность Земли в звездной бесконечности: “И плыла Земля на кругах своих, омываемая вышними ветрами. Плыла вокруг Солнца и, вращаясь вокруг оси своей, несла на себе в тот час человека, коленопреклоненного на снегу, посреди снежной пустыни... И плыла Земля...” И Едигей сумел стать равным бесконечности по своей истинно человеческой сути, потому что в основе его личности лежит знание законов природы и тонкая интуиция в общении с людьми, чувство ответственности за все вокруг. Автор утверждает, что только личность, впитавшая в себя опыт предков и включенная в мировую культуру, способна, сверяясь со своей совестью, на “скачок в сознании”, “революцию духа”. Так, не найдя кладбища на I своем месте, Едигей дерзает основать новое, а паритет-космо-! навты на свой страх и риск решают пойти навстречу новому опыту и знанию. Все они: космонавты и Едигей, Раймалы-ага и Абуталип, мать манкурта Найман-Ана — обладают творческим воображением и благой волей, чтобы проложить новую тропу в поведении, в мысли, в труде.
Однако автор, заканчивая роман, который иногда называют романом-предупреждением, рисует страшную картину апокалипсиса: “Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыша... каждый новый взрыв накрывал их с головой пожаром всеохватного света и сокрушающего грохота вокруг...” Это на Землю, кажущуюся из космоса “хрупкой, как голова младенца”, натягивают “холодной рукой” обруч ракеты-роботы. Замкнулась связь времен: новые варвары возносят над миром силы зла далекого прошлого. Эти люди без памяти, лишенные сами опыта своего народа, а следова- тельно, и исторической перспективы, лишают человечество будущего. Начиная с семидесятых годов художественные и философские поиски писателя направлены на выработку нового, планетарного мышления, связанного с утверждением мира без войны, нового, планетарного гуманизма.
Будет ли так, роман не дает однозначного ответа. Гуманизм может победить только в том случае, если люди не потеряют историческую память, не уподобятся манкуртам.
Деформация совести позволяет людям оставаться безучастными даже тогда, когда попираются нравственные устои. Неужели поколение конформистов идет на смену поколению Еди-гея и Казангапа? Неужели устроенная сытая жизнь неспособна сформировать личность, готовую на протест из-за унижения достоинства? Что это — плата за научно-технический прогресс? Не слишком ли большая цена? Прогресс ли это? Трудные, трудные вопросы. Не страх, а совесть должна заставлять людей приписать ответственность за происходящее вокруг.
Каждый ответствен за время, в котором живет. Вот одна из главных позиций романа. И хочется верить, что добрая воля политиков и народов позволит избежать светопреставления, выпавшего на долю Едигея, о котором и повествует роман Ч. Айтматова “И дольше века длится день”.
И разлюбив вот эту красоту.
Я не создам, наверное, другую.
Н. Рубцов
Каждый раз произведения Чингиза Торекуловича Айтматова застают врасплох, повергают в сомнения и растерянность читателя и критика яркой публицистичностью, острой социальностью и высоким уровнем художественности, подкрепленными философской глубиной и наполненностью. В этом суть феномена Айтматова-писателя. Все его произведения сотканы, казалось бы, из сиюминутных наиактуальнейших моментов нашей жизни, несут глубинные пласты, заключающие в себе осмысление сложнейших социальных, психологических, общечеловеческих проблем.
Его романы принадлежат не только дню сегодняшнему, но и завтрашнему, потому что предвосхищают события истории и нашего общества, и мира в целом. Писатель говорит: “Мы все сегодня в одной лодке, а за бортом — космическая бесконечность”. Этот образ-метафора, рожденный в повести “Пегий пес, бегущий краем моря”, которая вышла в 1977 г., стал крылатым. За этим образом стоит очень многое — восприятие человечества как единого организма, связанного общими законами, проблемами, мучениями. За всем этим стоит формирование нового, планетарного мышления.
Начиная с 70-х годов, художественные и философские устремления писателя направлены на выработку этого мышления, на создание “образа человека завтрашнего дня, взятого в системе человеческих отношений”. Такое под силу лишь жанру романа — синтетическому, наиболее универсальному. Именно такими наиболее полными художественными картинами современного мира и стали два романа Чингиза Айтматова: “И дольше века длится день” 1980 года и “Плаха” 1986 года. Это своеобразная дилогия. В этих романах, постигая мир человека, автор выходит за пределы Земли и Солнечной системы, вглядывается в него из космической бездны, а во втором романе как бы растворяется в плоти земной материи. Поэтической точкой отсчета в первом случае является “абсолютное будущее”, а во втором — некая “нулевая отметка”—евангелическое сказание о Христе.
В романе “И дольше века длится день” существует как бы несколько пространств: Буранного полустанка, сарыозеков, страны, планеты, околоземного и дальнего космоса. На пересечении этих планов и создается писателем судьба главного героя — Едигея Жангельдина. Буранный Едигей — путевой рабочий, проживший 40 лет безвыездно на полустанке, являющемся в романе Айтматова точкой пересечения всех болевых моментов жизни человека XX века.
Едигей прошел сквозь огонь мировой войны, был контужен, мыкал свое горе по чужим углам, пока его не приютил Казангап на степном железнодорожном разъезде; пережил тяготы послевоенного времени, которые были пострашнее военных испытаний; пережил горькое счастье поздней неразделенной любви. А на старости лет выпало еще одно, может быть, самое мучительное испытание — воспоминание о пережитом, суд памяти.
Итак, Буранный полустанок — место жизни “земных” героев романа. Здесь ими пережиты самые сильные потрясения, разочарования, радости. Полустанок — это целый мир, в котором протекли жизни семей Абуталипа, Едигея и Казангапа со своими страстями, тревогами и страданиями. Но главное — трудом души, соединяющим их со всем прошлым, настоящим, будущим человечества. Поэтому в романе так художественно сложно воссоздано время: события легендарные — трагедия Манкурта, история жизни Раймалы-оги, события довоенные и судьба Абуталипа.
Итак, в самом начале романа стрелочник Едигей разведет все три стрелки времени: литерный идет в будущее, сам Едигей остается в настоящем, а мысли его утекут в прошлое. Соединятся они, сомкнутся лишь в финале романа в страшной картине апокалипсиса. “Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыма... Человек, верблюд, собака— эти простейшие существа, обезумев, бежали прочь”.
В романе “Плаха” жизни Авдия, Бостона, волков текут параллельно, одновременно; последовательными их делает условность литературы как временного вида искусства. Бег волков связывает воедино пространство и время романа, соединяя осколки единичных судеб в одно целое. И рождается в романе метафорический образ на грани сюрреалистического — образ креста, распятия, плахи жизни. Как отзвуки, тени этой великой муки, трагедии человеческого существования разбросаны на страницах книги своеобразные знаки. Например, проскользнет крестообразная тень парящей в небе птицы: “То твоя-смерть кружит”,— скажет о ней Понтий Пилат тщедушному смертнику. “Она над всеми нами кружит”,— отзовется Иисус, которому предстоит через несколько часов самому стать похожим на “большую птицу с раскинутыми крыльями”. Это совмещение птицы и человека в образе распятого происходит во второй части романа, когда в мучениях будут протекать последние минуты жизни Авдия. А то поднимутся птицы “тучами, оглашая степь на много верст вокруг неимоверными криками”, переживая тот апокалипсис в приалдашских, охваченных пожаром ка-мыщах. “Все было мертво, все сплошь покрыто черным пеплом отбушевавших пожаров, земля лежала сплошь в руинах”.
Бег Акбары — это не только “крестовина” распятия, но и линия, соединяющая два пространства романа: равнины (горизонтали) и гор (вертикали). В одном обитает Авдий, который мотается по бескрайним просторам, уносясь мыслями и чувствами ввысь, пытаясь добраться до вершины Духа, Добра и Любви. В другом живет Бостон, путь которого складывается из спусков и подъемов. Его думы далеко не улетают, кружат вокруг кошар, пастбищ, тяжелой жизни чабанов. Авдий тщедушен, почти нематериален, он более реален в древнем Иерусалиме, чем среди современников. В Бостоне же все крепко и осязаемо. И именно он убивает синеокую Акбару с младенцем Кенджешем.
И вот здесь начинается самое сложное: где грань дозволенного, где черта, за которой добро оборачивается злом, недостаток становится пороком, где критерий правильности поступка, мыслей, всей жизни. Бостону же открывается истина жизни человека лишь после трагедии, когда он понял, что “весь мир до сих пор заключался в нем самом, и ему, этому миру, пришел конец...”.
В вечности же останется история его жизни, пока плывет корабль — человечество, пока существует великое озеро Иссык-Куль, в синей крутизне которого Бостону “хотелось раствориться, исчезнуть — и хотелось и не хотелось жить. Вот как эти буруны — волна вскипает, исчезает и снова возрождается сама из себя...”.
Так в романах Ч. Айтматова переплетаются образы пространства и времени. Мысли и чувства героев рождаются удивительно гармонично. И метафоры сделались необходимыми в наш век не только из-за вторжения научно-технических свершений в область фантастики, но скорее потому, что противоречив и дисгармоничен мир, в котором мы живем.